Строительные новости

В финaлe фильмa нa всe врeмeнa «Мeртвый сeзoн» eсть щeмящaя душу нoтa. Этo кoгдa гeрoй Бaниoнисa спускaeтся с трaпa сaмoлeтa, a тoлпa, бeснуясь и ликуя, «встрeчaeт свoиx гeрoeв, oтстoявшиx чeсть стрaны», — футбoлистoв. Тaкиx кoллизий нa свeтe пруд пруди. Учeныx, кoнструктoрoв, изoбрeтaтeлeй нe знaют, знaют героев скандальных хроник. Не знают великих врачей и строителей, знают пустопорожних шоуменов. Я хочу, чтобы вы знали, кто такой Игорь Александрович Найвальт.

Насмешливо-пронзительные голубые глаза, сильный голос, редкая манера смачно пошутить. И по знанию творчества Высоцкого равного Найвальту найти трудно. Найвальт, как и всякий борец, силу уважает. В своем кабинете нет-нет да и подойдет к пудовым гирям, крякнет, потягает их туда-сюда, как бы желая удостовериться, что есть еще порох в пороховницах.

Подруга его юности рассказала, как однажды Игорь влюбился в одноклассницу. Никому не разрешал рядом с ней за парту сесть. «Сейчас, — переходит на шепот моя собеседница, — ее парализовало, а Игорь каждый месяц присылает деньги на сиделку». А тогда силу он доказывал в драках, его из школы гнали, мама-учительница умолила директора дать закончить сыну хотя бы седьмой класс…

А дальше пусть он сам расскажет. «Отец служил до 1948-го, я родился в 1947-м в местечке Опольдо, это 12 километров от Веймара. После войны многих мотало, люди не знали, как жить. И отец не знал. Поэтому мы прожили год в Веймаре, год в Житомире, потом в Самаре, потом в Риге, у меня там три тетки было. И вдруг отец сорвался — и в Омск. Там я окончил семь классов, поступил в техникум, но после первого курса меня выгнали. Чтобы восстановили в техникуме, нужно было сходить на производство. Так в 14 лет я попал на завод…»

И выучился, и дослужился до руководителя БСК, Балтийской строительной компании, где работали 33 тысячи человек! В Питере меня уверяли: в 90-е не было в стране строительной компании, соизмеримой по масштабам и возможностям с БСК. Найвальт был у всех на устах. Его обожали батюшки, директора театров, держатели благотворительных фондов: Кому только он не помогал! А как, спрашиваю Игоря Александровича, все началось-то?

«В 1994-м решило правительство строить высокоскоростную дорогу Москва — Санкт-Петербург, которая, кстати, до сих пор не построена. Когда слушок прошел, я, вполне состоявшийся транспортный строитель „Югстроя“, задрав штаны, приехал в Питер. Позвал меня Николай Емельянович Аксененко, в то время замначальника Октябрьской железной дороги. Он знал меня по прежней жизни, мы с ним работали в Нижнеудинске, это середина пути между Красноярском и Иркутском. Пошел я к Большакову, в прошлом красному директору серьезного завода. Убедил, что кроме меня никто не может ВСМ построить. Рассказал, какие дороги построил, что два завода поднял и что ребята у меня будут с БАМа, которые 3200 вилометров путей построили в тайге. Он сказал: „Давай!“

ВСМ — это была обалденно интересная инженерная задача. Первая в России высокоскоростная магистраль, 350 км/ч и больше! Сейчас между Москвой и Питером поезда ходят со скоростью до 250 км/ч. А чтобы было 350, нужна особая усадка земляного полотна, другие подходы к мостам, другой токосъем электрички. То есть не Николаевская со старыми рельсами, а абсолютно новая дорога. А тогда деньги кончились еще до начала стройки. И вот прошло 25 лет, и жизнь показала, что пока Россия еще к такой езде не готова. Все запрягаем…

Когда я приперся в Питер, сорвал с насиженных мест людей, человек 200. Всех надо кормить, где-то жить. Увидели на улице Расстанной 120-квартирный заброшенный дом без окон и дверей. Выпросили эти развалины, пообещав из 120 восстановленных квартир 20 отдать. За год мы сделали этот дом, продали квартиры и начали жить. Это и было начало Балтийской строительной компании…»

Тогда многие «деловые люди» просто растаскивали из советского наследства все, что можно продать хоть за копейки. А Найвальт подгребал под себя работу. Купили завод по ремонту железнодорожной техники в Пушкине, начали там делать поезда для установки опор при электрификации дорог. Производительность труда повысилась втрое. Купили завод по горячему цинкованию «Гофра». Подтянули крановый завод «Минмонтажспецстроя» в Самаре. «Если бы не эти краны, мы бы не построили Ладожский вокзал за два года», — говорит Найвальт.

Где он всему этому научился? «Я учился не в Баумана, не в МИИТе — в Омске. У нас на весь институт было три доктора наук, сейчас их там пять десятков. Но эти трое мне в башку затолкали знаний столько, что мне их на всю жизнь хватило. В России было 500 институтов, сейчас 3,5 тысячи. Столько высшего образования не надо. У меня вон две секретарши, у каждой по два высших образования, одна еще и в аспирантуре учится. Зачем?»

Как одну из самых памятных эпопей вспоминает строительство дороги в Якутии. «Пошли на Эльгу, Улак-Эльга. Это конечная цель в южной Якутии: от Верхнезейска через Становой хребет. Эльга — угольное месторождение, запасов 2 млрд тонн. Начали в 2000-м. Лесотундра, вечная мерзлота. Там людей нет, а мы собрали 7 тысяч человек. У нас в БСК было четыре самолета, которые возили туда рабочих вахтой. Проработали так год-полтора. Насыпали по миллиону кубов земполотна в месяц! А потом стройку прекратили. Там угля на 100 лет!

Я пошел к Грефу, он тогда министром был. Говорю, нельзя это бросать. Сколько, спрашивает, срок окупаемости. „Двенадцать лет“. — „Меня это не устраивает“. Двенадцать лет не устраивает?! Царь, когда строил Транссибирскую магистраль, заложил 100 лет окупаемости, а она лет за пять окупилась. Другие люди были. Государственники! Сказал „твою мать!“ и пошел дальше жить…»

Вся его жизнь — стройка. В 23 — мастер, в 24 — прораб, в 26 — начальник поезда… Спрашиваю Найвальта: если бы вам дали денег и сказали: строй, что хочешь, что бы вы построили?

«Ежели уж мечтать… Поехал бы к японцам и сказал: „Не то чтобы вы правы, но эти три острова, наверное, вам надо отдать. Давайте, ребята, от Владивостока до Екатеринбурга по Транссибирской магистрали построим 50 заводов с вашими технологиями. И не нам, а нам с вами: 50% — ваши, 50% — наши“. И мы заселили бы Сибирь. Ведь 50 заводов по 5 тысяч работающих — это два миллиона, с семьями — миллионов восемь. И мы бы хорошо жили. И вся музыка…»

При этих словах у Найвальта хорошее лицо, счастливое. Молодое. Никак 70 не дашь.